Наум Израилевич Лурья (1892-1966) вошедший в историю как Артур Винцент Лурье, композитор, один из крупнейших деятелей музыкального футуризма и русского музыкального авангарда XX столетия, писатель, теоретик, критик, комиссар, денди, близкий друг Анны Ахматовой и других замечательных женщин родился в городке с симпатичным названием Пропойск в Белоруссии в еврейской семье инженера Израиля Хацкелевича Лурьи и Анны Яковлевны ( в девичестве Левитиной), которая давала ему первые уроки игры на фортепьяно. Его приятель поэт Бенедикт Лившиц в своих замечательных мемуарах »Полутороглазый стрелец» написал: «Стесняясь своего происхождения он, словно упорно не заживающую культяпку, обматывал свою фамилию бесконечным марлевым бинтом двойных имён, присоединяя к экзотическому Артуру Винценту (Артуру — в честь Шопенгауэра, Винценту — в честь Ван Гога) Перси Биши (в честь Шелли) и Хозе-Мария (в честь Эредия)», знаменитого кубинского поэта. Почему он стеснялся своего происхождения не совсем понятно, его фамилия восходит к старинному испано-французскому еврейскому роду, но возможно Лурье вообще стеснялся своего еврейства (впоследствии он принял католичество как и его мама и именно тогда добавил многочисленные имена). С 1899 до 1909 г. он учился в Одесском коммерческом училище, в 1913 окончил Петербургскую консерваторию по классу теории и композиции у Глазунова, но не сдал последнего экзамена и не получил диплома. Может быть ещё и потому, что Глазунов не одобрял экспериментов своего ученика. Как пишет Бенедикт Лившиц: »Лурье считал, что именно он призван открыть новую эру в музыке. Скрябин, Дебюсси, Равель, Прокофьев, Стравинский — уже пройденная ступень. Принципы свободной музыки (не ограниченной тонами и полутонами, а пользующейся четвертями, осьмыми и ещё меньшими долями тонов) получали в творчестве Лурье реальное воплощение. Эта новая музыка требовала как изменений в нотной системе, так и изготовления нового типа рояля … Покамест же, до изобретения усовершенственного инструмента, особое значение приобретала интерпретация. И Лурье со страдальческим видом протягивал к клавишам Бехштейна руки с обглоданными ногтями, улыбаясь как Сарасате, которому подсунули бы трёхструнную балалайку.» По сути дела это была ранняя форма атональной додекафонной музыки ещё до Шёнберга. Лурье также развивал теорию о том, что можно включать в музыкальное произведение всё, вплоть до звучания различных предметов и шумов. Позднее это стало называться конкретной музыкой и из теории перешло в практику многих композиторов. Лурье был дружен c футуристами, поэтами и художниками и, разделяя их взгляды, распространял их и на музыку. В 1914 г. вместе с Бенедиктом Лившецем и художником Георгием Якуловым он написал Петербургский футуристический манифест »Мы и Запад», провозглашавский принципы общие для всех трёх искусств — поэзии, живописи и музыки. В это время Лурье создал композицию »Формы в воздухе», в которой попытался провести аналогию музыкальной формы с живописью кубистов (даже ноты он свободно распололагал на нотном листе подобно их геометрическим фигурам). Он также написал музыку к пьесе Велемира Хлебникова »Ошибка смерти», к стихотворению Маяковского »Наш марш» и др. В группе футуристов он был единственным композитором, и его благодарной аудиторией была публика знаменитой »Бродячей собаки», кафе, где собиралась художественно-артистическая богема, и где он часто был в центре внимания. Однажды, как вспоминал поэт Георгий Адамович, когда в »Бродячей собаке» была встреча с приехавшим знаменитым композитором Рихардом Штраусом, Лурье, считавшийся восходящей музыкальной звездой, сыграл гавот Глюка в своей модернисткой трактовке, после чего Штраус встал и сказал Лурье несколько чрезвычайно лестных слов. В то время Лурье был очень популярен и, как шутил Маяковский, »Тот дурьё кто не знает Лурьё». Революцию Артур Винцент принял и она его тоже, но до поры до времени. Впоследствии он писал: »Впервые мальчикам-фантастам сказали о том, что они могут осуществить свои мечты. За эту веру в нас мы безоговорочно вошли в Революцию.» Он пишет 12 хоров на стихи Блока »Двенадцать», звуковые плакаты на стихи Маяковского, издаёт популярные брошюры, где пишет что из всех искусств главнейшим является музыка. Два года с 1918 по 1920 гиперактивный Лурье руководил музыкальным отделом Народного комиссариата просвещения ( Музо Наркомпроса), где на поприще строительства новой пролетарской культуры нажил себе многочисленных врагов, в том числе и среди известных музыкантов и композиторов. На Лурье ходили жаловаться Ленину руководители Московской консерватории Ипполитов-Иванов и Гольденвейзер с просьбой оградить их от вмешательства Лурье в консерваторские дела, но поддержаны не были. Его называли ловким проходимцем, пробравшимся в руководство Музо (Халтур Дубьё, так называла его Гнесина ), формалистом космополитом и требовали суда Ревтрибунала не только над ним, но и над эстетикой которую он разделял. После серии скандалов Луначарский уволил Лурье с комиссарского поста, и Артур вскоре, как и многие интеллигенты, понял, что над послереволюционной Россией всё более сгущается сумрак. Он писал в 1921 г.: »Мы пребываем в безысходности, безмузыкальности, в духовно опустошённом пространстве… Мы лишь соучаствуем в «тлении углей» оставшихся от испепелённой русской культуры.» Но прежде чем перейти к следующему этапу жизни Лурье после эмиграции в 1922 г., коснёмся очень интересной темы его отношений с Анной Ахматовой, которая с Союзе долго замалчивалась. Артур был обаятельным человеком, денди, в котором женщины безошибочно определяли притягательную и сильную сексуальность. И это несмотря на то, как писала одна из них о его внешности, нос на двух евреев, плешивость и т.д. Знакомство Артура и Анны произошло во время одного из многочисленных диспутов в 1913 г., где они сидели за одним столом. Ей было 25 , ему 21, и он был женат. Дальнейшее известно со слов Ирины Грэм близкой знакомой Ахматовой в то время и в дальнейшем подруги Лурье в Америке. «После заседания все поехали в »Бродячую собаку». Лурье снова очутился за одним столом с Ахматовой. Они начали разговаривать и разговор продолжался всю ночь ; несколько раз подходил Гумилёв и напоминал «Анна, пора домой», но Ахматова не обращала на это внимания и продолжала разговор. Гумилёв уехал один. Под утро Ахматова и Лурье поехали из »Бродячей собаки» на острова. Было так как у Блока : «И хруст песка и храп коня». Бурный роман продолжался один год. В стихах этого периода с Лурье связан образ царя Давида, древнееврейского царя-музыканта. В 1919 г. отношения возобновились. Её муж Шилейко держал Ахматову взаперти, вход вход в дом через подворотню был заперт на ключ. Анна, как пишет Грэм, будучи самой худой женщиной в Петербурге, ложилась на землю и выползала из подворотни, а на улице её ждали смеясь Артур и её подруга красавица, актриса Ольга Глебова-Судейкина. Она была тоже близкой подругой Лурье, после того как развелась с мужем художником Сергеем Судейкиным. Ольга была знаковой фигурой, предметом всеобщего обожания в Петербурге 10-х годов 20 века. Ей посвящали стихи Блок, Сологуб, Хлебников и ещё с десяток известных поэтов Серебряного века. Уйдя от Шилейко Ахматова перебралась в квартиру Ольги на Фонтанке, где они жили втроём — Анна, Артур и Ольга. Такие семейные треугольники разного состава были не редкость в те времена декаданса (самый известный пример Брики и Маяковский). В стихотворении 1941г., вспоминая жизнь на Фонтанке, Ахматова пишет: »И била жизнь во все колокола/ И бешеная кровь меня к тебе вела /Суждённой всем, единственной дорогой/. Уже в эмиграции Лурье прочитал ахматовскую »Поэму без героя», о которой сказал:»Там всё о нас, о нашей жизни втроём». В 1922 г. Лурье уехал в командировку в Берлин и назад в Россию уже никогда не вернулся. Семнадцать писем к Ахматовой, в которых он звал её приехать к нему, остались без ответа. В 1924 г. он переехал в Париж, где получил работу музыкального аранжировщика и стал домашнем секретарём Игоря Стравинского, музыку которого очень ценил и о котором писал статьи и редактировал его музыкальные сочинения. Однако у Лурье не сложились отношения с женой Стравинского Верой Судейкиной ( следующая после Ольги Глебовой жена художника Сергея Судейкина с которой он тоже разошёлся ) и ему пришлось уйти. В Париже Лурье написал две симфонии, одну из которых назвал Диалектической и оперу »Пир во время чумы». В 1941 г. он успел убежать от нацистов в США, где прожил 25 лет. О своей жизни там Лурье написал Ахматовой в письме 1963 года. »Моя дорогая Аннушка, недавно я где-то прочёл о том, что когда д’Аннуцио и Дузе (знаменитые актриса и поэт, Ю.Ш.) встретились после 20 лет разлуки, то оба они стали друг перед другом на колени и заплакали. А что я могу тебе сказать? Моя «слава» тоже 20 лет лежит в канаве, т.е. с тех пор как я приехал в эту страну (Соединённые Штаты). Вначале были моменты блестящего большого успеха, но здешние музыканты приняли все меры, чтобы я не мог утвердиться. Написал я громадную оперу »Арап Петра Великого» и посвятил её памяти алтарей и очагов. Это памятник русской культуре, русскому народу и русской истории. Вот уже два года, как я безуспешно стараюсь провести её на сцену. Здесь никому ничего не нужно, и путь для иностранцев закрыт. Всё зто ты предвидела уже 40 лет назад:»полынью пахнет хлеб чужой». Арап — моё второе сочинение на пушкинский сюжет; в Париже я написал »Пир во время чумы», оперу-балет, который был принят Опера перед самой войной, но не был исполнен на сцене полностью, а только в отрывках. А вообще я живу в полной пустоте ,как тень. Все твои фотографии глядят на меня весь день. Обнимаю и целую тебя нежно. Береги себя. Жду от тебя вестей…». Вестей не последовало, но в том же 1963 г. через 2 месяца после письма Лурье появилось стихотворение Ахматовой, которое автор прекрасной статьи »В поисках потерянного Орфея» Ольга Рубинчик расценивает как ответ Ахматовой на это письмо.
Я гашу те заветные свечи,
Мой окончен волшебный вечер,-
Палачи самозванцы предтечи
И, увы, прокурорские речи,
Всё уходит — мне снишься ты,-
Доплясавший своё пред ковчегом,
За дождём, за ветром за снегом.
Тень твоя над бессмертным брегом,
Голос твой из недр темноты.
И по имени ! Как неустанно
Вслух зовёшь меня снова … «Анна !»
Говоришь мне,как прежде, — «Ты!»
Ахматова и Лурье умерли в 1966 году. Долгое время как композитор он был безвестен. Только в 1991 г. выдающийся скрипач Гидон Кремер, который открыл для себя и полюбил музыку Артура Лурье, считая его гениальным, сумел привлечь внимание к столетнему юбилею композитора. В США был снят документальный фильм о Лурье »В поисках утраченного Орфея». Были исполнены и записаны на концертах в Петербурге, Кёльне и Бостоне его ранее никогда не публиковавшиеся произведения. В Кёльне состоялась премьера оперы »Арап Петра Великого» в полном концертном исполнении. Гидон Кремер выпустил компакт-диск, где наряду с произведениями Стравинского и Шнитке, записаны 11 эпизодов этой оперы. В 2011 г. к 45-ой годовщине смерти Анны Ахматовой в России был снят фильм »Анна Ахматова и Артур Лурье Слово и музыка», который можно посмотреть на Интернете. Новое поколение молодых музыкантов начинает открывать для себя музыку Лурье, которая опередила своё время. А любители поэзии будут восхищаться стихами Ахматовой, в том числе и теми, в которых угадывается образ Лурье, когда-то игравшего Ахматовой её любимую Чакону Баха.
Полно мне леденеть от страха,
Лучше кликну Чакону Баха.
А за ней войдёт человек…
Он не станет мне милым мужем,
Но мы с ним такое заслужим,
Что смутится Двадцатый Век.
Юрий Шоткин 